Наиболее полное в России двуязычное издание стихов выдающегося французского поэта Жака Превера (1900-1977), одной из знаковых фигур во французской литературе. Ровесник века, Превер был современником всех главных событий в культуре Франции двадцатого столетия, и они отразились в его поэзии, возникшей как синтез основных жанров, прежде всего, театра, кино и песни. Превер говорил: «Язык улиц показывает язык языку гостиных».

Генри Лонгфелло (1807—1882), самый популярный американский поэт XIX века, известен в России прежде всего как автор «Песни о Гайавате», воссоздающей национальный эпос Америки на основе индейских легенд. В предлагаемом сборнике публикуется другая эпическая поэма Лонгфелло «Эванжелина» — о жестоком изгнании народа акадцев, разлучившем жениха с невестой, и скитании девушки по Америке в поисках любимого. Кроме этого произведения в сборник вошли стихи из всех поэтических сборников Лонгфелло, дающие представление о его творчестве.

В названии книги — слова из Евангелия. Именно беспризорным детям отводит автор величайшую миссию построения Царства Божия на земле. А ведь все по-своему его представляют: по-разному его видят коммунисты и праведники, шаманы и юродивые, разбойники и представители малого северного народа ― и все они встретятся нам в романе. Революция и полный безумия российский ХХ век оказались в поле зрения Владимира Шарова. История ― его постоянная, но своенравная муза

Уильям Тревор (1928–2016) — классик современной ирландской литературы, признанный наследник традиций Джойса. Всемирное признание заслужили его рассказы. В книгу вошли двенадцать рассказов разных лет, от 50-х годов до нашего времени, – и все о любви. И все о любви несчастной. Поневоле вспоминаешь толстовское: «…каждая несчастливая семья несчастлива по-своему». И все герои Уильяма Тревора несчастны на свой лад, «по-своему». Неспособные бороться за свое счастье, верные классическому завету графа Монте-Кристо, герои Тревора «ждут и надеются» – или уходят от действительности в свой вымышленный, привычный им мир. Да и не только любовные коллизии интересуют писателя – для Тревора, как, впрочем, и всякого серьезного автора, любовная интрига – лишь повод задаться вопросами, на которые нет – и никогда не будет – ответов. Как найти себя в этой жизни? Как сохранить чувство? И как научиться жить не в вымышленном мире?

Эта симфония по мановению дирижерской палочки легко превращала консерваторский зал то в Голгофу, то в тюремную камеру, где томится Дрейфус, то в белостокскую улочку, над которой реет белый пух погрома, то в каморку Анны Франк, то в ярмарочный балаган со скоморошьими дудочками, то в мрачные своды, под которыми происходит суд над Галилеем, то в московский магазин с тихо движущимися полупризраками женщин.

Весь консерваторский зал вставал, когда на сцену между музыкантами, стучащими смычками по пюпитрам, как-то боком начал протискиваться судорожно сжимающий собственные руки человек с чуть смешным петушиным хохолком, с косо сидящими очками – Шостакович.
Е.Евтушенко