Знаменитый нидерландский писатель, поэт и автор путевых заметок Сэйс Нотебоом отдает дань уважения Венеции — городу, его истории и его сокровищам. Он воскрешает к жизни совершенно неожиданные места, любуясь садами, запертыми калитками, несчетными каналами и восхищаясь художниками, писателями и поэтами, некогда жившими и работавшими в этом городе, дворцами, мостами, живописными
полотнами и скульптурами, что принесли Венеции бессмертие. У Сэйса Нотебоома совершенно особенный голос, а зачастую и новый угол зрения… Вся эта книга — яркое свидетельство человека, который не может отвести взгляд и видит то, что другие — даже весьма сведущие специалисты — увидеть не сумели. (Грегори Даулинг. «Уолл-стрит джорнал»)

Сюжет должен быть захватывающим и обескураживающим — вот принцип, которому следовал автор при составлении этого сборника. Пять историй, рассказанных в этой книге, претендуют на большее, чем правдоподобие. Нет ничего тайного, что не сделалось бы явным, для чего писатель забегает вперед, торопит события. К примеру, выясняется, что запрещенная Сталиным к исполнению пьеса Булгакова «Батум» все же игралась в Ашхабаде, пока землетрясение не стерло с лица земли и театр, и труппу, и сам город, а зверское убийство Бальтазара, с блеском раскрытое рассказчиком, вдруг оказывается лишь эпизодом в криминальном сериале... И конечно, язык автора доставит истинное удовольствие ценителю хорошей русской прозы.

Роман Ирен Немировски увидел свет в 2004 году и имел оглушительный успех. Он удостоен литературной премии Ренодо, что стало уникальным событием, поскольку эта премия, как и Нобелевская, дается только здравствующим авторам. Ирен Немировски погибла в Освенциме в 1942 году. Ее дочь Дениза Эпштейн сохранила рукопись последнего произведения матери, романа «Французская сюита», который безжалостно обнажает психологию людей во время вражеского нашествия. В книгу также включены «Записки о состоянии Франции», которые Ирен Немировски вела во время написания «Французской сюиты». И переписка Ирен и семьи 1936—1945 годов с родными, друзьями, издателями. Подробности, не вошедшие в роман.

Жонглируя прошлым и настоящим, Рембрандт умел превращать современников – слуг, соседей, собственную жену – и даже самого себя в библейских и античных персонажей. Грань между творчеством и повседневностью зыбка. О том, как решает Рембрандт этот вечный для всякого художника вопрос: искусство или жизнь, - рассуждает Цветан Тодоров (1939-2017), знаменитый французский философ, литературовед и семиотик, фигура знаковая в области гуманитарного знания. Второе эссе, входящее в книгу, посвящено извечно острой проблеме отношений искусства с категориями добра и зла. Оба эссе впервые на русском языке.